Фотографии рассказали исследователям о социокультурном «торнадо» в Сочи

В Культурном центре ЗИЛ продолжаются лекции молодых ученых Вышки в рамках проекта «Университет, открытый городу». О возможностях визуальной социологии и многолетнем исследовательском проекте, посвященном олимпийскому Сочи, рассказала старший преподаватель факультета социальных наук Ксения Лазебная.

О чем проект

Исследовательский проект «Социальные смыслы вещной среды олимпийских объектов: теоретический и визуальный анализ» стартовал в 2010 году. Более четырех лет группа социологов Вышки во главе с доцентом факультета социальных наук Наталией Иконниковой ездила в Сочи, чтобы в полевых условиях, посредством визуального документирования и интервью зафиксировать, как накануне, во время и после Олимпиады менялась локальная материальная среда и социокультурная система в целом.

Как фотография становится инструментом социологии

Отношение к качественным методам в социологии и, в частности, к работе с фотографией среди самих социологов неоднозначное — оппоненты обычно указывают, что это не столько социология, сколько журналистика. Поэтому в России методом визуальной социологии пользуются с большой осторожностью, и фотографии в большинстве случаев являются лишь иллюстративным материалом.

В данном исследовании фотография и сам процесс фотографирования играли ключевую роль — они были способом документирования существующей социокультурной среды местного населения, а также ее трансформации под воздействием олимпийского строительства.

Простой пример: исследователи обратили внимание, что на фотографиях первых лет проекта совсем не встречаются велосипедисты — оказалось, что в туристическо-спортивном городе, каким должен был стать Сочи, не было такого способа массового активного отдыха. Он появился только после Олимпиады, когда вдоль набережной проложили велодорожку — и сразу следом возникли во множестве частные пункты велопроката, то есть появилась новая форма малого бизнеса.

Исследование включало и сбор интервью, которые зачастую инициировались прохожими или хозяевами домов, заинтересовавшимися съемкой. Фотографирование, таким образом, выступало как приглашение к разговору. Исследователи работали также с фокус-группой, собранной из местных студентов, которые получили задание сфотографировать город таким, каким его видят они и каким его видят туристы.

Кого и что фотографировали

Изучение материальной среды через призму фотографии позволяет, к примеру, в деталях зафиксировать специфику домохозяйств, дворов, развитие малого бизнеса, распространение народных брендов мега-события «Сочи 2014», социальное расслоение и т.д. Фотоматериал, собранный в ходе исследования, демонстрирует, как Нижнеимеретинская низменность, на территории которой велось строительство Олимпийских объектов прибрежного кластера и сопутствующей инфраструктуры, кардинальным образом изменилась. Уютный уголок сочинской окраины с уникальной экосредой превратился в пространство, где на асфальтированных площадях располагаются спортивные сооружения, гостиничные комплексы, пустые малоэтажные новостройки элитного класса, яхт-клуб.

На фотографиях — как материальные объекты (от строящихся арен, дорог, домов до различных баннеров и объявлений, по которым можно отследить, как Олимпиада отражалась в информационном и рекламном пространстве), так и люди. Местные жители, особенно молодежь, фотографировались достаточно охотно. Кроме того, исследователи побывали в жилищах иностранных рабочих в Красной Поляне, на строительных объектах в Олимпийском парке, был собран интересный материал об их жизни вдали от дома, а также специфике стройки в горном кластере.

Какую теорию проверяли в ходе исследования

Фотографии должны были зафиксировать, как на одной территории сосуществуют и опосредованно взаимодействуют две социокультурные системы — локальное сочинское сообщество и «махина» проекта Сочи-2014. Понятия социокультурной системы, а также проводников социального взаимодействия ввел в свое время знаменитый социолог Питирим Сорокин.

«В первый же год у нас появилась аллегория «торнадо», — рассказывает Ксения Лазебная, которая была соавтором исследования. — Мы увидели, насколько стремительно все вокруг меняется, сносится, строится на сравнительно небольшой территории. Удивляли сами темпы. Наверное, так же себя чувствовали люди, попадавшие на строительство БАМа. Чем дальше от Олимпийского парка, тем меньше ощущалось влияние этого вихря, но все же оно было заметно».

Примечательно, что эта аллегория получила и материальное подтверждение. Считается, что внутри воронки торнадо (или в центре тропического циклона) царит относительный покой. Так и прямо внутри нового Олимпийского парка сохранился островок прежнего мира — кладбище староверов.

Проведенные наблюдения позволили еще раз проиллюстрировать выводы Сорокина относительно взаимодействия социокультурных систем: близость в физическом пространстве не означает близости в социальном или символическом пространствах. Местные жители напрямую сталкивались с изменениями материальной среды, но в информационном, идеологическом, символическом поле местного населения как бы и не существовало.

Для понимания глубинных социальных последствий реализации мега-проекта использовалась также концепция Пьера Бурдье, раскрывающая вопросы конструирования социального пространства в связи с распределением власти и капитала, а также концепция джентрификации, описывающая изменение состава населения в престижных частях городов. Вполне вероятно, что социальные эффекты реализации мега-проекта будут связаны для местного населения не с общим ростом благосостояния и качества жизни, а с резким социальным расслоением и ростом скрытой напряженности, усиливающимся массовым настроением, что «у нас отняли наш город».

Как менялась материальная среда

Перед Олимпиадой Сочи превратился в гигантскую стройку, а многие жители города стали переселенцами. Их дома, находившиеся на месте будущих олимпийских объектов, сносились. Кто-то из прибрежной плодородной зоны был вынужден переселиться поближе к городам, кто-то радовался, что вместо старого дома теперь будет жить в новеньком коттедже.

Однако и на новом месте жители стремятся вернуться к прежнему укладу и обустроить свой быт так, как им было привычно: у коттеджей разбиваются огороды, во дворы выносится мебель и т.п. Кроме того, используется малейшая возможность для сооружения пристроек — не только хозяйственных, но и таких, которые можно сдавать под временное жилье туристам.

По-другому стала зонироваться территория — город убеждал и помогал жителям возводить «типовые» заборы, в большинстве своем глухие, за которыми не видно дворов. К ним добавились многочисленные шумозащитные ограды вдоль новых автотрасс. В результате в городе часто можно встретить странные «междузаборные» территории, на которых ничего нет и которые непонятно как использовать.

Эти территории можно назвать «холодными зонами» — там ничего не происходит. Такие же «холодные зоны» в виде пустырей и оврагов соседствуют рядом со многими олимпийскими объектами, а также в новых кварталах, которые должны были стать жилыми, но до сих пор не заселены.

«Холодной зоной» можно назвать и новый орнитологический парк — пустынную территорию с водоемом и лавочками. Туда, как ожидалось, «переселятся» птицы, уникальные места обитания которых в Имеретинской низменности были уничтожены, но кроме голубей и чаек других пернатых в этом парке не встретишь.

Фото Наталии Иконниковой и Ксении Лазебной